До Чортовой заимки оставалось пути с версту, когда Наставник велел спешиться. Коней привязали к разбитому молнией дубу, Васятка засел за деревом с пищалью наперевес, остальные зашагали пёхом. Скоро крепость показалась среди дерев, и Наставник знаком велел братьям лечь и ползти за ним, а Никону - схорониться за рябиновым кустом.
Уже смеркалось. В крохотном окошке под самою крышей сруба едва брезжил свет. Двое, - по виду, холуи долгомудовы, - толклись с пищалями против вросшей в землю чёрной дверки.
- Глянь по праву руку, Михайла... Зришь - залегли беси?... И вона - в стогу... Ага!.. И на крыше их с полдюжины... В синих зипунах все... Никак и впрямь - стригольники...
- Надо же, - прошептал Михайла, - хитрожопые черти, а затаиться как след не можут!..
- Да их тут человек двести будет... Девку твою, должно, в срубе держут, ежли не заебли до смерти, - зубы Михайлы заскрежетали, - Да не боись, шучу, они до девок не шибко лакомы!.. На кажного, значиться, по полста человек выходит, ежли не больше... Многовато... Михайла, вали к стогу!.. Подпалишь его.
- Понял, Наставник.
- Трут раздуй хорошенько да в руку спрячь, штоб сверху заметно не было. Запалишь - и дёру! А ты, Санка, бонбу возьми, - Наставник вынул из заплечного мешка берёзовое полено, начинённое порохом и свинцовыми жеребьями, - Держи тихонько... Снурок запальный подпалишь, - а прежде бонбу во-о-он туды заложишь. Како стог полыхнёт, - снурок поджигай и съёбывайся! Я с секирою двину прямо на сруб. Я еретицей держать буду, а вы внутрь пробивайтесь. Батька нас с тылу подстрахует... Поможи нам, Осафей-Царевич!.. Аминь.
- Аминь, - вослед Наставнику выдохнули братья.
Как ящерка, ловко и без шуму, подкрался Михайла к стогу, изнутри которого доносилось тяжкое сопение десятка еретиков. Огонёк побежал по сухой траве. Стог полыхнул, и из глубины его стали с воплями выскакивать стригольники. Не понимая, что происходит, они били из пищалей в белый свет, но Михайла был уже вне досягаемости их пуль. Вдруг среди молодых берёз громыхнул мощный взрыв, в стороны полетели комья земли и разящие жеребья, и со всех сторон, как из-под земли, полезли перепуганные и ошеломлённые стригольники, морщась и кашляя от окутавшего все вокруг едкого дыма. Из-за дерев по ним защёлкали мушкетоны и пистоли братьев.
Наставник с воплем: ТОса-а-афе-ей!!!У, вертя над головою двулезвийной секирой, бросился к срубу. Двумя ударами он смёл столпившихся у двери долгомудовых ярыжек, но тут с крыши, как горох, чуть ли не на голову Наставнику попрыгал десяток синезипунных бородачей. Монах обители Осафьевой был готов ко всему - не успел ещё первый стригольник коснуться земли, как в живот ему врезалесь секира - да там и осталась! В долю мгновения Наставник выдернул из заплечных ножен пару разящих мечей, успев при этом завалить ещё двух врагов.
Уже восемь стригольников отправились в преисподнюю, когда сзади и сбоку набежало ещё человек тридцать. Вкруг бешено вращавшего мечами Наставника образовалось кольцо. Стригольная толпа ощетинилась рогатинами и стволами пищалей, сыны Астрофиловы готовились накинуть на праведника сети и крутили над головами волосяные арканы.
- Оса-афе-е-ей!!! - вскричал Наставник, будто птица взмыв вверх. От неожиданности стригольники разрядили свои пищали, разя смертоносным свинцом стоявших напротив. С ловкостью обезьяны, цепляясь ногами за невысокую ветку, свисая вниз головой, Наставник раздавал уцелевшим врагам жестокие удары.
- За-а-алупа-а!!! - прозвучал воинский клич братьев, спешивших на помощь. Добрый батюшка Никон, махая бердышом наподобие косы, надвое перерубил уже не одного ставшего на пути еретика. Михайла и Санка прорвались к двери, вышибли её дружно и ворвались внутрь, рубясь с навалившимися стригольниками. Михайла не различал никого. Он ревел страшнее медведя, рука с мечом вращалась непрестанно.
- Татьянка!!! Татьянка!!! - стригольники валились, будто мешки с говном. Из угла донёсся сдавленный крик красной девицы. Михайла бросился на него. Генька Бочаров сжимал вырывавшуюся Татьянку, держа у горла её широкиё кинжал.
- Г-гыыы, г-гыы, - склабился стригольник, - Подходи, коли смерти хочешь!..
- Пусти её! - в отчаянии закричал Михайла.
- Кабы не так!
- Пусти девку, уёбище! - прозвучал рядом глас Наставника.
- Тебя-то мне и нужно! - взревел еретик, кидаясь на праведника. Сабля скрестилась с длинным мечом, выбив сноп жарких искр. Напор Геньки был ужасен, а Наставник, признаться, порядком подустал, разделываясь со стригольниками снаружи. Он поскользнулся в луже вражьей крови, упал на одно колено, - Генька, казалось, поймал удачу и готов был торжествовать победу.
- Перун-ебливец! - взревел он, занося саблю для последнего удара.
- Ах ты, мудак, прости меня Господи! - прогремел рядом батюшка Никон. Уцепясь за свисавшее с потолочной балки крепкое вервие - к нему еретики готовились привязать для пытки Татьянку - батюшка разбежался, толкнулся и сшиб с ног Геньку. Подхватив Татьянку, смельчаки выскочили наружу.
Только успели они после затхлого сруба вздохнуть по глотку свежего воздуха, - кругом опять стало жарко. Из-за дерев набежали новые стригольники и долгомудовы холуи с дрекольем, рогатинами и пищалями.
- В круг становись, в круг! - ревел Наставник сотоварищам, рубя врагов двумя мечами. Батюшка, подоткнув древнюю свою ряску, бился бердышом. Михайла орудовал острющим трезубцем, наматывая стригольные кишки на его лезвия, а Санка помахивал, подмогая всем сразу, казацкой сабелькой. Татьянка, как древняя поляница, подхватила с земли пищаль и хладнокровно разрядила её в лысый череп набежавшего еретика. Никон не уступал Наставнику - там, где проходил он, бешено вращая любимым своим бердышом, из побитых еретеков образовывалась тотчас немалая копенка.
- А ну, бачка, почитай-ко псалмов жополюбцам! - захохотал упоённый боем Наставник, - Причасти-ко их по-нашенски, по-поморски!
Бой кипел. Враги падали снопами, но их всё не убывало.
- К лесу давай! - скомандовал Наставник, снося головы сразу четырём стригольникам, - Много их, анчихристов, силы нашей не хватит!
Рубя и коля, смельчаки стали пробиваться в сторону леса. Татьянка поотстала. Никон кинулся ей на помощь.
- Сдохни, уёбище! - на доброго батюшку, махнув пудовой булавой, кинулся Колька Балдуй, да вдруг рухнул навзничь - пол-черепа холую снёс порядочный заряд свинца.
- Это я, батюшка! - выскочил из-за дерева Васятка с мушкетоном в руках, - Я вам на помощь спешу!
А на помощь стригольникам мчался с топом и грохотом конный отряд во главе с правою рукою Геньки - Санкою Бугровым, здоровенным полоумным детиной в белом войлочном колпаке. Давя своих же, конники ворвались в самую гущу и окружили смельчаков. Друзей вмиг разметало на стороны - Никон там, Наставник здесь, Санка справа, а Михайла с Татьянкой и вовсе в стороне, среди вопящих еретиков.
Глядя, как бьётся Наставник в кругу стригольников, чувствуя рядом горячее дыхание Татьянки, Михайла буквально осатанел. Зарычав, он бросился в самую гущу пеших и конных стригольников, выбивая их из сёдел, разя направо и налево. Они летели, как хлебные снопья, отбрасываемые ударами страшного трезубца. Горячая кровь брызгала во все стороны. Дюжий стригольник с растрёпанной бородой опустил свой двулезвийный топор на древко Михайлиного трезубца. Дерево хрустнуло.
- А-а-ах, блядь!!! - выдохнул Михайла и с остервенением со всего маху всадил в пузо бородатому острый, как штык, обломок, выхватил из его рук топор и тут же снёс голову подбежавшему еретику.
- Живым брать выблядка!!! Живым!!! - орал с коня вожак в колпаке.
Наставник отбивался от наседавших врагов двумя мечами. Они мелькали, как белые молнии, то и дело обагряясь чёрной стригольною кровью. Горы трупов высились по сторонам, ноги скользили по крови и внутренностям. Едва успев отбить мечом занесённый топор долгомудовского ярыжки, увидел Наставник, как застила небо брошенная конным врагом сеть.
Наставник прыгнул в сторону, успев ударом меча подсечь ноги подобравшегося к нему ярыжки. Но удар стоил ему оружия. Видя праведника безоружным, еретики взревели, однако торжествовать им было рано. Схватив подвернувшегося холуя за ноги, Наставник вскочил и завертел им в воздухе, круша несчастным навалившихся врагов, а потом бросил бездыханное уже тело на ощетинившиеся рогатины. Воспользовавшись мигом замешательства, он выскочил из кучи-малы и одним прыжком оказался на высоком гладком валуне.
- Оса-а-афей-Царе-е-вич!!! - закричал он, и друзья подхватили воинский клич, удесятерив натиск на стригольную сволочь.
- Держи ево!!!! - рычали стригольники, вновь кидаясь на безоружного Наставника. Тот лишь взмахнул руками, и рой несущтх смерть звездиц с пронзительным свистом вылетел из его широких рукавов. Два десятка стригольников зараз рухнули, истекая кровью.
А Наставник, тем временем, завёл руки за спину и вновь взмахнул ими: разящие ножи полетели навстречу наступавшим, на миг затмив числом своим солнце, и ни один из них не прошёл мимо цели. Три десятка врагов улеглись навеки в истоптанную, залитую кровью траву.
- Стреляй ево! Где луки?! Бля-яади-ии!! - опомнились, наконец, стригольники, уже потеряв надежду взять своего врага живым. Но Наставник не исчерпал ещё своих затей, - он в третий раз взмахнул руками, и всё кругом окуталось едким дымом, густым, рыжим и вонючим. Когда клубы его рассеялись, стригольники узрели, что враг их странным образом испарился.
Михайла рубился, не замечая собственных ран. Оба лезвия топора трудились без устали, напрочь снося руки-ноги, отсекая головы, разбивая рёбра, распарывая животы. Он пробился к Санке, одна рука которого беспомощно висела, насквозь пробитая самострельным болтом. Левою рукой он продолжал махать саблей, отбивая рогатины трёх стригольников-близнецов.
- Держись, братка! - прохрипел Михайло, раскраивая череп кряжистому еретику.
- Давай! Спина к спине!
Татьянка помогала братьям. Они держались втроём против двух сотен обступивших их нечестивцев. Трупы стригольников и долгомудовых холуёв валялись кругом. Михайла видел, краем глаза, бившегося батюшку - бросив бердыш, измочаленный вражьими топорами, он молотил мишуткиных прихлебал прикладом пищали. Обессиленный, окровавленный Васятка сидел у его ног.
Михайла методично раздавал тяжелые удары, слегка беспокочясь о том, куда пропал Наставник, - впрочем, ему уже было всё равно. Кровавый туман стал застить глаза. Поднимался и опускался топор, стригольники валились, как яблоки, но и Михайла всё чаще пропускал вражьи удары. Вот упал на колены ослабевший от ран Санка. Казалось, страшный конец был неотвратим.
- Воскурим уды на алтаре Перуновом! - взревел явившийся на поле боя Генька.
- Ху-уии-ина Сварогова!!! - орали стригольники.
Но тут, - как гром среди ясного неба, - со стороны леса загремели частые выстрелы. То Наставник шёл с тысящезарядной пищалью наперевес, разя свинцовым дождём вражье воинство. Враз побежали вон стригольники, бросая бесполезное уже оружие. Пули настигали их всюду.
- Победа... - прошептал Михайла спёкшимися губами. Татьянка обхватила его крепко-крепко и поцеловала.

глава двадцать четвертая

к оглавлению

!!!почитать другие произведения сычей!!!

написать свое мнение в гостевой книжице