Так Михайла Ломоносов вступил на стезю ученичества у лесного отшельника. С радостью постигал он науки.
Поднимались ученик и Наставник затемно. День начинали молитвою к святому Осафью и Михаилу-Архангелу. Потом бежали десять вёрст по лесу - легко и бесшумно, хотя имел каждый на плечах рогожный мешок, набитый каменьем. Перекусив картохой с мясом или грибами, выпив по чашке бодрящего узвару, приступали к главному.
Учил Наставник Михайлу, как без оружья насмерть сокрушать любого зверя и человека. Учил сражаться длинными мечами и тяжёлым бердышом, орудовать страшным трезубцем и метать отточенные диски. Стрелять из лука и самострела стальною стрелкою, бросать ножи и топорики, закидывать арканы и белкою лазать по деревьям. Зарываться в землю и часами сидеть под водою. Хорониться в выгребной яме, чтобы в сраку или тайный уд ужалить врага отравленным дротиком.
Уходили далеко в лес - чтоб на звук не навести стригольников, - и там постигал Михайла науку огненного боя: палить из пищали и пистоли, метать гранаты разрывные и дымовые. Через пару месяцев способный ученик сбивал пулей бабочку, кружившую над вершиной самой высокой сосны.
Учил Наставник Михайлу иноземной грамоте и языкам, арихметике - числительной науке. А еще умению врачевать болезни - в старинных книгах показывал Наставник на рисунках всю человечью внутренность, - и мог теперь отрок пользовать не токмо простуду, но и насморк французский, язвы, горячку. Постиг тайну человек-корня. Иногда, фехтуя двумя мечами, слагал Наставник короткие стихи.
Взглянь, на плечо
Опустилась пёстрая бабочка
Чья-то душа...
Михайла, отбивая удары, отвечал.
Запах полыни
Полевыми любуюсь цветами
Опираясь на меч...
Наступила зима. Сразу после Крещенья, не сказав ни слова, Наставник ушел в лес и пропал на три дня. Михайла думал, что для охоты, но вернулся Наставник без добычи, неся на плече что-то, завернутое в промасленную рогожу.
- Воздадим молитву святому Осафью, - торжественно сказал Наставник и, после усердного моленья, стал разворачивать плотную ткань. Глазам Михайлы показалась пищаль — но какая! - с дюжиной стволов, располагавшихся по кругу. Пристегнул сбоку плоскую круглую коробку.
- Что сие? - удивился Михайла.
- Сие - тысящезарядная пищаль, сработанная братом моим, великим ружейным мастером Ондреем Чоховым!
- Ты к Чохову ходил?
Наставник опечалился.
- Нету более мово Ондреюшки... Пять лет, как на бою с еретицами изранили его жестоко. Только и успел - сказать мне перед смертью место, где пищаль сия была припрятана Ну-тко, примерься! - Наставник отстегнул коробку с зарядами, - Попробуй, приладь! Вот! Жмёшь на курок - так, зараз с дюжину человек положить можно.
За полдня Михайла освоился с пищалью - научился разбирать её и в мгновение ока складывать, ставить на сошки и с лёгкостью вскидывать её к поясу. Наставник согласно кивал головою, только пострелять не дал, - заряды надо было беречь, а ежли б дробь выстрелов услыхали стригольники, пришлось бы Наставнику и зуйку весьма плохо, - знали еретицы про пищаль и повсюду её искали.
- В бою, Михайла, опробуешь, - Чохова работа верная, пищаль не подведет!
Дни бежали за днями, слагаясь в месяцы, - пролетел год, другой. Из безусого отрока Михайла обращался в широкоплечего юнца с басистым голосом. Буйную льняную поросль подвязывал он широкой тесьмою с золотым шитьем. Не расставался Михайла с мечом и бердышом - так велел Наставник. Теперь Михайла сам ходил на охоту, - бил зверей руками.
Раз в месяц - так повелось, - в баньке покрывал его Наставник. Сквозь слёзы терпел Михайла молодецкий хобот, а Наставник гомонил, приговаривал, - скоро, мол и тебе из зуйкового званья выходить, Михайлушка! Со мною-та совладаешь? Мы, вить, на сто вёрст кругом одни - стригольники не считаются!
- Попробую! - кряхтел Михайла, - Авось, совладаю!
Шла новая зима. Наставник оглядывал молодого силача, о чём-то думал.
- Подходит время, - сказал он как-то, - Боле я, Михайла, в тебе не сумлеваюсь. И путь, и бой - всё выдюжишь! Приходит пора дела делать!
Сердце Михайлы бешено забилось - неужто?
- Ну, давай, сбирайся в дорогу, - надыть нам однова человека навестить!
Михайла обрадовался ещё больше - за годы жизни в лесу он не видел никого, кроме наставника.
Встав на лыжи, они легко заскользили по снежной целине.
- Куда мы? - робко спросил Михайла.
- На Кержацкий погост, - навестим Никона Белавина.
Михайла аж подпрыгнул, едва не переломав лыж.
Шли два часа, - в сгущавшихся сумерках показалось занесённое снегом сельцо с невеликой ладною церковкой.
- Вона он, Кержацкий погост! - показал Наставник палкою, Они резвее покатили. Из церковки вышел поп в рясе.
Э-ге-гей! Батька! - по-мальчишески звонко закричал Наставник, - Не признал!?
Усадистый попик, опершись на здоровенную палицу, утыканную толстенными ржавыми гвоздями, приложил к глазам ладонь козырьком, вгляделся, замахал рукою.
- Батюшки-светы! Никак Савелий! Не един, с зуйком своим пожаловал! Милости просим! Потешил миня, многогрешного!
Никон и Наставник заключили друг друга в объятья и троекратно лобызали один другого, а Михайла бухнулся в снег перед гигантом в рясе, и тот благословил его.
- Чай, не ждал, святой отец?
- Нежданный гость - хуже татарина! - добродушно отвечал Никон, - Для них у мене это припасено! - с лёгкостью помотал он в воздухе тяжеленной дубиной, - Но тебе, Савелий, я завсегда рад! Чичас - церкву припру!
Он повесил на дубовые дверцы храма пудовый замок, и все заспешили к избе попика - греться узваром и говорить о новостях и делах.

глава десятая

к оглавлению

!!!почитать другие произведения сычей!!!

написать свое мнение в гостевой книжице