ПОСЛЕДНИЙ ЗУЁК
		Ермил Задорин

ГЛАВА II,
о том, како Василий Ломоносов мореходство оставил и премудростям книжным Михайлу учил.

Сколько раз меня наказывали учителя за то, что с товарищами мы повторяли наизусть куски "Вечери"! Помню, один старый монах в Мельке утверждал, что такой почтенный человек, как Киприан, не мог сочинить подобное бесстыдство, подобную святотатственную, богохульственную пародию Священного Писания, более приличествующую язычнику или игроку, нежели блаженному мученику...
Умберто Эко
Имя розы

Лето пролетело, за летом пришла осень. Дружина Василья Ломоносова ушла на Грумант, на зимовье. Василий неволей остался на берегу - щедрая на любовь кабатчица Верка Шубина наградила его хуерыком. Мать Василья, бабка Маланья, лечила его травным узваром, только болезнь отходила с трудом.
- По грехам это моим, - вздыхал Василий, - Не раз, вить, сказывал мине батюшка Никон: "Кончай блядовать, Василий, Господь накажет!" - а я тока что смеялся в ответ... Вот и наебалси, несчастливая моя головушка!..
- Кончай пиздить, - говорила суровая Маланья, помешивая ложкою шипящий узвар, - На-тко, попей, - авось полегчает.
Чуял Василий, что сгущаются над ним новые тучи - не мог Терентий Долгомудов простить своего бесчестья. Крутились долгомудовы холуи кругом Васильева подворья, в лицо грозились подпустить красного петуха.
- Слышь, мудила! - реготали, - Определи мальчонку свово к Терентью Африкантычу в зуйки, - авось, он тибя, залупу, помилует! Сраку ему лизать станешь!
- Сраку я ему ебать стану! - сурово отвечал Василий, - Жаль, не со мною верная моя дружина - то-то бы вас отпотчевали.
- Ладныть, - смачно сплевывал на землю шершавый холуй, - Живи, покуда срок тебе не вышел...
Строгал Василий из чурок лодки, чинил сетку на белую рыбицу, да учил сынишку Михайлу словенской грамоте, указуя в печатном букваре Кариона Истомина, киево-печерского чернеца, особо сочиненном для просвещения иунушей, на затейливые буквицы, громко объявлял имя каждой:
- Зри, Михайлушка! Сие - "глаголь", а сие - "како"!
Како кто хощет видом си познати -
В первей вещех сих будешь то писати:
Киты суть в морях, кипарис на суши,
Юный, отверзай в разум твоя уши!
В колесницу сядь, копием борися,
Конем поезжай, ключем отоприся,
Корабль на воде, а в дому корова,
И кокошь в требу, и людем здорова!
Отложи присно тщеты недосуги -
Колокол слушай, твори в небе други!
- Василий, салтык тте в печенки! - закричала с улицы бабка Маланья, - Задай корму поросям!
- Иду, мамушка! - отвечал Василий, потрепав сына по голове, - Учись, докуда без миня!
Отай от тятьки, отвернул Михайла букварь на последние страницы, где неведомый баловник, будто в пику благочестивому монасю, составил свою азбуку, обильно изукрасив ея непотребными картинками, тоже особыми ко всякой буквице:
Матере твоей АЗ
Выткнул тебе хуем глаз.
Возьми хуй в руки -
Се тобе и БУКИ.
Пизда да жопа соседи -
Вот тте и ВЕДИ.
Хуем пизду намусоль -
Вот тте и ГЛАГОЛЬ!
- Ишь ты, поблядёнок! - Васильевы пальцы больно скрутили Михайле ухо, - Нельзя на самый миг отлучиться - враз сучонок чиво не надо сыскал!
- Тя-я-яяатя! - басом заныл Михайла. - Пусти-ии! Ой, больно! Ой, мамынька!
- Буде, буде, - для виду ругался Василий, - Терпи, не девка! Плод учения сладок - токмо вколачивать сие через сраку приходится!
В охотку овладел Михайла грамотою и скоро бойко читал не токмо Псалтирь, но и найденную в сундуке тятькином, скорописно писанную в тетратку "Повесть зело правдиву и истинну о Савве Грудинине" и "Сказание и похождение о храбрости, о младости, и до старости ево бытия, младаго юноши и прекрасного русскаго богатыря, зело послушати дивно, Еруслана Лазаревича". Зачал учить Василий сына и арихметике, сиречь науке числительной - и успевал Михайлушка зело в науке той.
- Числам сщет ведати не токмо купчине толстомясому нужно, штоб деньги щитать, улыбался Василий, - Деньги - оно и без всякой науки честь научишься, но мореходцу, который на Грумант-остров к норвеям бегает, без счисления не обойтися!
- Не делом ты, прелое мудё, с Долгомудовым связался, - ворчала бабка Маланья, - Съест он тибе, вместе с мудями, съест и выблюет!
- Ой, маменька! - кланял Василий буйную голову, - Сожрет он мине, положим - дык, ить могу и я ему костью поперек горла встать! Ежели не самый я - Михайлушко Долгомудову башку-та отвернет!
- Ты бы о сыне думал, ебёная голова! - запричитала бабка Маланья, - хуёв те в жопу! Мальчонку-та растить, одевать надобна, в люди вывести, а чрез тебя, лешева, токмо карачуна дождемся!
- Не голоси, маменька, допрежь моей смерти, - отвечал погрустневший Василий, - Господь не попустит мудиле весь век панствовать - пизданёт ево попромежь рогов, вы, маменька, не сумлевайтесь!

глава третья

к оглавлению

!!!почитать другие произведения сычей!!!

написать свое мнение в гостевой книжице