ЕПИТИМЬЯ ВЛАДКИ
		Митя Бим

Еще не старый, но сильно потрепанный жизнью Отец Евлампий прибыл на службу в дурном расположении духа. Задрав рясу, чтоб не заляпать в серой цементной грязи ее полы и обнажив при этом некрасивые голубые с желтым отливом джинсы и дырявые в нескольких местах носки, служитель культа ловко выскочил из своей пятой БМВ и пошлепал к храму. От необычайно ранней весны внутри было тревожно, а от облюбовавших золоченые барабаны куполов грачей и вовсе невыносимо гадко. Не спасала съеденная по совету верной супруги Аксиньи таблетка антидепрессанта амитриптилина. Не помогал активированный уголь: водянистое, с воспаленной воротной веной пузо некрасиво урчало. Достигнув храма, Отец Евлампий перекрестился, извлек из дубового ларца бутыль с мутновато-красным содержимым и сделал несколько протяжных, со вздохами, глотков.
Зачем я же я вчера так нажрался? - спросил сам себя священник и уставился на образ Николая Чудотворца. Святой смотрел осуждающе, но ничего не отвечал. Отец Евлампий прокрутил в голове подробности вечера: в восемь вечера к нему заехал однокашник по семинарии Архимандрит Никодим с двумя бутылями черной Посольской и капустой. Пошло в охотку, да вот наутро вспоминать сию трапезу было невыносимо тошно. До службы оставалось еще добрых часа полтора. Пойду сосну, - решил для себя Отец и на всякий случай завел будильник на своих карманных часах Сейко. Вдруг дверь церкви со скрипом распахнулась, и Евлапмий узрел необычного прихожанина. Это был молодой человек лет 25-30, немного растерянный, но с поразительно умными и от этого грустными глазами. Завидев священника, он направился прямо к нему: очевидно, в столь ранний час его привело в храм какое-то срочное дело.
- Я к вам, батюшка, - сказал прихожанин и, низко поклонившись, представился. - Валдис.
Вот чертовщина, - подумал Отец, - что за птица пожаловала?
- Грешен я, отец, - не задумываясь ответил тот. - Совсем опаскудился, охальник. Пьянствую ежевечерне, а давеча так нахлестался, что сквернословил через слово, подельника псом обозвал. И девушку в подворотне возлишил!
- Грешен ты, сын мой, - медовым голосом изрек в ответ Евлампий. - Да простит тебе Господь грехи твои. А у самого мелькнуло: А я-то чем лучше? Аксинью свою, кажись, вечор скалкой отходил, да сукою мерзкой поносил...
- У меня к тебе дело, Отец. - Тот, что отрекомендовался как Валдис, шептал ему на ухо, как будто храм был полон народу. - Мучительную кару избрал я себе. Отрежу яички. Знать, они на меня мысли бесовские нагоняют.
Отец Евлампий перекрестился.
- Господь с тобой, молодой человек, Ведь не по нашему это, не по-христиански это, членовредительствовать. Али ты из секты какой? - ощерился он, и бороденка его грозно зашевелилась.
- Что вы, что вы, позабыл я Господа нашего, все бесы окаянные, - заплакал Валдис. - Отец, об одном прошу наложите на меня анальную епитимью или предайте тестикулярной анафеме! Нет больше мочи моей с лукавым знаться!
Валдис уронил две крупные слезы на рясу Отцу Евлампию. Слезы пахли вчерашним спиртом и сегодняшним пивом.
- Это все поправимо, Сын мой. Как тебя по-человечески-то звать, али нехристь ты? - Владкой звать.
- Тогда, Владка, вот что. - Отец решительно расправил плечи. - Сейчас дам тебе плетку треххвостную: я из поводка псового сам соорудил. Ты ее в соленый раствор опускай и стегай себя по уду, попе и яичкам. Больно, но аккуратно: негоже со вспухшими срамными по граду стольному ходить!
Владка выхватил у Отца Евлампия плетку и словами благодарности засеменил к выходу.
- Погоди, Сын мой, - услышал он уже у дверей. - Ты сейчас сходи опохмелись, и сразу приступай. Делай, как я сказал, а то все пропало.
- Спасибо тебе, все будет исполнено, - обрадовался охальник.
- Да, и последнее, - голос священника заставил его обернуться еще раз, - епитимья действует утром и вечером. Ладно, иди с миром...

!!!почитать другие произведения сычей!!!

написать свое мнение в гостевой книжице