КВАЧИНИАНА
		ИРМА

Часть I
Почему у Квача Маленькая Писа?

Пионер Тюшка Квач, едва перешагнувший границу беспокойного портуберантного возраста, оживленно семенил по притихшей Барвихе. Карман его летней душегрейки оттягивала первая в жизни самостоятельная поллитровка, купленая на выручку от продажи ворованого колхозного силоса. Была прекрасная лунная ночь, и сонное подмосковное благолепие нарушали лишь коты и собаки, к которым с недавних пор особенно привязался Тюшка. Почуяв озабоченного подростка, собаки принимались выть и старались поглубже забуриться в компост, а коты злобно шипели с крыши и инстинктивно приседали. Однако этой ночью зверолюбивому юнцу было не до них.
- Эй, малец, ты каковских будешь? - на проселочной дороге неожиданно нарисовался сложный силуэт с белеющей, закинутой за спину длинной бородой.
- Мы, дидку, эвон, Квачи, - в симметричной манере отрекомандовался Виктор.
- А, ну, ну, - задумчиво протянул незнакомец. - Да мне-то, собственно, без разницы...
Проговорив это, старец с неожиданной прытью перешел в наступление. Тюшка и пикнуть не успел, как оказался повален навзничь, с лицом, плотно прижатым к неоднородной пыли окрест председательского курятника.
- Ну а я, стало быть, дед Щукарь. Сейчас я тебя, значится, прищучу, - страстно шептал мерзкий старик, похотливо поводя бедрами и пихая в рот жертве пук давно нечесаной и пропахшей махоркой бороды. От этого Тюшка будто очнулся. И рванул эту бороду со всей дури - получилось весьма эффективно. С победным криком: "Тянучка!" пионер Витя, аки Еруслан пред Черномором, принялся тянуть противную бороду вниз. Дед сдавлено крякнул, заблажил по-козлиному и откатился. Домотканые порты пожилого охальника развалились, и в лунном свете Витя разглядел на дряблых чреслах то, что впоследствии регулярно являлось к нему в алкогольный кошмарах: яркое, кружевное малиновое боди хорошей фирмы "Вандербра".
- А-а-а! - заорал подросток и ошалело пополз на ватных ногах вон. Не разбирая дороги, психотравмированный Квач кубарем сверзся под гору и затаился в камышах водохранилища, инстинктивно все дальше и дальше отодвигась от страшного места к воде.
- Ах ты, ебенть! Мальчик, не уползай, иди чего дам! - долго не унимался разочарованный старец, шатаясь вдоль темных плетней и похрустывая сухим куриным компостом. - Будешь всем потом хвастать, что тебя в детстве изнасиловал старик!
Квач точно не помнил, сколько часов пролежал на спине, глядя в равнодушное небо. Судя по обилию пиявок,присосавшихся к ягодицам и к промежности, точно не час и не два. Но мало-помалу к нему возвращались чувства. И он услышал:
- А ведь такой хорошенькай, кудрявенькай. Жалко, зазря утопнет. Нет, чтобы... Ох, нет больше моих сил! Ой, не сдюжу. Отец! Отец!!! Помоги...
Беспокйно поводя головой, Тюшка с удивлением узрел вокруг себя темную воду, а чуть попозже и ощутил ее холод и некоторый мокрый дискомфорт за шиворотом. Оказалось, что лишь Тюшкины ноги в любимых крoccовках, могучие ягодицы и ярко выхваченные луной из тьмы яички его покоятся на суше. Прочие же элементы мощной квачевой фактуры плавали в водохранилище, но не тонули благодаря чьим-то отчаяным усилиям.
- Очнулся! Ой, еще потяжелел. Отец, отец! - вопил из воды этот кто-то явно женским, но сипловатым от натуги голосом.
- Кто там? - офанарело ухнул Витя. - Отпустите, я умею плавать.
Две скользкие ручки, еле сходишиеся на отроческой Тюшкиной вые, расцепились, но вовсе не отстали, а заскользили куда-то вниз.
- Полюбовничек ты мой, - донесся из воды жаркий шепот. Далее витиным ухом завладели пухлые, но довольно-таки обветреные губы, а в нос сильно пахнуло рыбой и тиной. - Погоди, щас узнаешь, как любят русалки!
Квач, влекомый на загаженое дно водоема, опомнился только тогда, когда придонный хлам стаол царапать набухшее в воде достоинство.
- Отпусти меня, злая матка, - прочувственно забулькал он. - Я тебе водку отдам...
- Водку, водку! - рассвирепела подмосковная ундина. - Одни алкоголики в воду падают. Барвиха, буль, ельцинские места! Да ты на чешую-то не смотри! Гляди, какая у меня крепкая!
Тут русалка для большей наглядности снова всплыла вместе с Квачом на поверхность, на манер дельфинов к сериалах Би-Би-Си весело задрала хвост... И Тюша увидел. Зажмурился и понял, что тут-то и пришла его погибель. Безвольно обмякнув на руках у нечисти, Квач стал походить на гигантский полусдувшейся советский резиновый матрас
или касатку-камикадзе. Помощь пришла, откуда не ждали: загаженая лужа всколыхнулась, вспенилась игриво, и на
поверхности показалась огромная, шишковатая, осклизлая голова с фосфорицирующими рыбьими глазами.
- Звала, доча? - осведомилась голова, широко, по-парфеновски разевая рот и шевеля сомьими усами. - Кого подержать-та?
И тут во второй раз за ночь на Квача снизошло божественное просветление. Он рванулся вперед, с нечеловеческим ускорением засучив руками-ногами. Нащупав дно, он еще немного по нему пробежался и прыгнул, что было сил, пролетев над берегом метра полтора. Вдогонку ему понеслось улюлюкание и русалочий вопль:
- Куда, ну куда же ты, водянистенький мой?!
Квач несся по родному поселку, совсем не чуя, что он все еще без штанов. 'Отец, отец!'- издевательски дразнился он
на всю Барвиху, не помня себя. Вдруг на повороте что-то блеснуло. Бутылка, выроненная во время возни со стариком!
'А жизнь-то, кажись, налаживается' - философски подумал Тюшка. И припустил на мельницу в надежде возлечь на мешках
и вылакать-таки трудную бутылку водки.
Как не странно, план полностью удался. Без труда откатив от входа жернов весом в тонну, опухший от приобщения к
взрослой жизни Квач проник во внутренность ветродуйного сооружения. И не торопсь, поминутно вздрагивая от стресса,
опорожнил бутыль. Затем он свернулся калачиком на просторном полу, укрылся колючей мешковиной и почти что закемарил
на куле, как вдруг... Пыльный мешок у противоположной стены зашевелился. Тюшка похолодел, но уже не ушел в аут,
подготовленный двумя предыдущими попытками изнасилования. Тем временем куль, затромбленный до краев мукой 3 сорта,
плавно вращался и менял форму. Через минуту трансформация закончилась. На притихшего Квача с высоты амбарных весов
взирало внушительное крупное лицо с залысинами, в очках со шнурочками и в окладистой бороде. Никогда ранее не
виданное, лицо явно принадлежало богатому господину.
- Жопа!- поздоровалось лицо. - Жопа в сыре, то есть в муке. Ты почему не на работе?
- Да я еще маленький - пробоматал пьяный Квач. - А вы дяденька, Андропов?
- Какой, на хуй, Андропов?! - кулевую рожу перекосило. - Я - твой будущий начальник. И вот что я тебе скажу - плохо работаешь! Поэтому я буду платить тебе меньше, чем водителю.
- Но я тогда от вас, дяденька, уйду! - чуть подумав, сказал Тюшка. - Найду себе другого редатора.
Услыхав крамолу, куль захохотал так, что лопнул с угла, и в воздух взвилась белая пыль.
- Да куда ж ты от меня уйдешь? - похахатывая, веско заговорил мешок. - Я же буду тебя иметь и так, и сяк, и наперекосяк. И туда, и сюда, все места. Ты не то, чтобы уйти, ты и двинуться спокойно не сможешь. Понял? Ну и отсоси! - совсем уже понес околесицу грозный куль. Хотел выкрикнуть еще что-то, напыжился и лопнул, - это в курятнике пробудился и затрубил зарю проснувшейся петух.
В первый рассвет взрослой Квач вышел пьяным. Уже покинув мельницу, он с внешней стороны еще некоторое времяпучил глаза на угол, где выступал куль, пытался натянуть на попу телогрейку и беззвучно шевелил губами. Потом, осознав тщету своих усилий, озадаченно поглядел вниз.
- Не-е-т-ет, не хочу, не хочу! - внезапно и душераздирающе заорал он. - Да пошло все здотой! Квач в запале схватил валявшейся тут же, на току, серп...
Вот с тех пор у Квача Маленькая Писа.

!!!почитать другие произведения сычей!!!

написать свое мнение в гостевой книжице